Неточные совпадения
Долина скрылась из глаз, и опять вся картина острова стала казаться такою увядшею,
сухою и печальною, точно старуха, но подрумяненная на этот раз пурпуровым огнем солнечного заката.
Река Кусун придерживается левой стороны
долины. Она идет одним руслом, образуя по сторонам много
сухих рукавов, играющих роль водоотводных каналов, отчего
долина Кусуна в дождливое время года не затопляется водой. По показаниям удэгейцев, за последние 30 лет здесь не было ни одного наводнения.
На другой день мы продолжали наш путь вниз по
долине реки Такемы и в три с половиной дня дошли до моря уже без всяких приключений. Это было 22 сентября. С каким удовольствием я растянулся на чистой циновке в фанзе у тазов! Гостеприимные удэгейцы окружили нас всяческим вниманием: одни принесли мясо, другие — чай, третьи —
сухую рыбу. Я вымылся, надел чистое белье и занялся работой.
По дну длинных балок, прорезывающих террасы в направлении, перпендикулярном к линии тальвега
долины, текут небольшие извилистые ручейки. Около их устьев кустарники прерываются, и их места занимают тростники и обыкновенная полынь саженной высоты, оспаривающие друг у друга открытые и
сухие места.
Кому приходилось странствовать по тайге, тот знает, что значит во время непогоды найти зверовую фанзу. Во-первых, не надо заготовлять много дров, а во-вторых, фанза все же теплее,
суше и надежнее, чем палатка. Пока стрелки возились около фанзы, я вместе с Чжан Бао поднялся на ближайшую сопку. Оттуда, сверху, можно было видеть, что делалось в
долине реки Билимбе.
За перевалом тропа идет по болотистой
долине реки Витухэ. По пути она пересекает четыре сильно заболоченных распадка, поросших редкой лиственницей. На
сухих местах царят дуб, липа и черная береза с подлесьем из таволги вперемежку с даурской калиной. Тропинка привела нас к краю высокого обрыва. Это была древняя речная терраса. Редколесье и кустарники исчезли, и перед нами развернулась широкая
долина реки Кусун. Вдали виднелись китайские фанзы.
Если смотреть на
долину со стороны моря, то она кажется очень короткой. Когда-то это был глубокий морской залив, и устье Аохобе находилось там, где суживается
долина. Шаг за шагом отходило море и уступало место
суше. Но самое интересное в
долине — это сама река. В 5 км от моря она иссякает и течет под камнями. Только во время дождей вода выступает на дневную поверхность и тогда идет очень стремительно.
Если идти вверх по реке, то в последовательном порядке будут попадаться следующие притоки: с левой стороны (по течению) — Дунгоу [Дун-гоу-восточная
долина.], Канехеза [Гань-хэ-цзы —
сухая речка.] и Цимухе.
С рассветом казалось, что день будет пасмурный и дождливый, но к 10 часам утра погода разгулялась. Тогда мы увидели то, что искали. В 5 км от нас река собирала в себя все протоки. Множество
сухих релок давало возможность подойти к ней вплотную. Но для этого надо было обойти болота и спуститься в
долину около горы Кабарги.
Солнце только что успело скрыться за горизонтом, и в то время, когда лучи его золотили верхушки гор, в
долинах появились сумеречные тени. На фоне бледного неба резко выделялись вершины деревьев с пожелтевшими листьями. Среди птиц, насекомых, в
сухой траве — словом, всюду, даже в воздухе, чувствовалось приближение осени.
Река Мутухе (по-удэгейски — Ца-уги) впадает в бухту Опричник (44° 27' с. ш. и 39° 40' в. д. от Гринвича), совершенно открытую со стороны моря и потому для стоянки судов не пригодную. Глубокая заводь реки, сразу расширяющаяся
долина и необсохшие болота вблизи моря указывают на то, что раньше здесь тоже был залив, довольно глубоко вдававшийся в
сушу. По береговым валам около самой бухты растет ползучий даурский можжевельник, а по болотам — кустарниковая береза с узкокрылыми плодами.
Перейдя через невысокий хребет, мы попали в соседнюю
долину, поросшую густым лесом. Широкое и
сухое ложе горного ручья пересекало ее поперек. Тут мы разошлись. Я пошел по галечниковой отмели налево, а Олентьев — направо. Не прошло и 2 минут, как вдруг в его стороне грянул выстрел. Я обернулся и в это мгновение увидел, как что-то гибкое и пестрое мелькнуло в воздухе. Я бросился к Олентьеву. Он поспешно заряжал винтовку, но, как на грех, один патрон застрял в магазинной коробке, и затвор не закрывался.
Но наступила уже осень, свободного судна не было, и тот же «Манджур» доставил их вместе с их скарбом в Корсаковский пост, откуда они рассчитывали пробраться в Такойскую
долину сухим путем.
Впрочем, болотные кулики неразборчивы; они живут во всяких болотах: в топких, грязных, кочковатых, мокрых и
сухих, даже в открытой ковылистой степи, около какой-нибудь потной низменности или
долины, обросшей кустами, только бы не мешали им люди.
В выборе первой кочевки башкирцы руководствуются правилом: сначала занимать такие места, на которых трава скорее выгорает от солнца, то есть более высокие, открытые и
сухие; потом переходят они к
долинам, к перелескам (где они есть), к овражкам с родниками и вообще к местам более низменным и влажным.
Не входя в рассуждение о неосновательности причин, для которых выжигают
сухую траву и жниву, я скажу только, что палы в темную ночь представляют великолепную картину: в разных местах то стены, то реки, то ручьи огня лезут на крутые горы, спускаются в
долины и разливаются морем по гладким равнинам.
Я рассчитывал, что буря, захватившая нас в дороге, скоро кончится, но ошибся. С рассветом ветер превратился в настоящий шторм. Сильный ветер подымал тучи снегу с земли и с ревом несся вниз по
долине. По воздуху летели мелкие сучья деревьев, корье и клочки
сухой травы. Берестяная юрточка вздрагивала и, казалось, вот-вот тоже подымется на воздух. На всякий случай мы привязали ее веревками от нарт за ближайшие корни и стволы деревьев.
Мне опять стало спаться и стала сниться эта
долина,
сухая, серая, пыльная, без зелени, совсем без признака жизни; ветер гнал в нее тучи песчаной пыли, свивал их столбом облачным и шибко поднимал вихрем к небу.
Как только мы отошли от берега, мы сразу попали в непролазную чащу: неровная почва,
сухие протоки, полосы гальки, рытвины и ямы, заваленные колодником и заросшие буйными, теперь уже засохшими травами; кустарниковая ольха, перепутавшаяся с пригнутыми к земле ветвями черемушника; деревья с отмершими вершинами и мусор, нанесенный водой, — таков поемный лес в
долине реки Самарги, куда мы направились с Глеголой на охоту.
Катя встала, на голое тело надела легкое платье из чадры и босиком вышла в сад. Тихо было и сухо, мягкий воздух ласково приникал к голым рукам и плечам. Как тихо! Как тихо!.. Месяц закрылся небольшим облачком,
долина оделась сумраком, а горы кругом светились голубовато-серебристым светом. Вдали ярко забелела стена дачи, — одной, потом другой. Опять осветилась
долина и засияла тем же
сухим, серебристым светом, а тень уходила через горы вдаль. В черных кустах сирени трещали сверчки.